Прекрасная Катрин - Страница 99

Стон, которым ответила толпа на брань Валета, постепенно перешел в песню – едва слышную песню пополам с плачем под аккомпанемент завываний ветра.

– Громче! – завопил Валет. – Пойте громче! Или я заставлю вас умолкнуть навсегда!

В воздухе просвистела стрела, нацеленная поверх голов, но и этого предупреждения оказалось достаточно. Голоса зазвучали громче, уверенней. Катрин почувствовала, что у нее мутится в голове от бешенства. Она уже хотела броситься на свирепого главаря наемников, чтобы расцарапать ему лицо, а там будь что будет! О последствиях она не желала думать, ибо ее великодушное сердце не могло снести такого надругательства над беззащитными людьми. Однако в этот самый момент ее ухватила за локоть мозолистая рука.

– Молю вас, не двигайтесь, госпожа Катрин! Вы погубите нас…

Рядом с ней стоял старый Сатурнен. Голову он держал прямо и открывал рот как можно шире, чтобы со стороны казалось, будто он поет. Седые волосы падали ему на глаза.

– Что вы здесь делаете? – прошептала она. – И где мой супруг?

– Здесь его нет. Он ожидает своего часа. Скорее вы, благородная госпожа, должны объяснить, что здесь делаете… Если мессир Арно узнает…

Она не расслышала, ибо его слова заглушила веселая карнавальная песня, которую крестьяне пели с мрачным ожесточением. Перед церковью, оскалив в злобной улыбке гнилые зубы, Валет отбивал такт мечом. Солдаты грубо подняли несчастного Карнавала и заставили плясать, безжалостно дергая за цепи.

– Кто этот человек? – тихо спросила Катрин. – Что он сделал?

– Ничего! Или почти ничего! Это Этьен по прозвищу Кабрета, наш костоправ, славный малый, хоть и немного простоват. Говорят, он слегка колдун, потому что умеет заговаривать кровь и знает все целебные травы. А больше всего он любит встречать полнолуние, играя на своей кабрете… Валет велел ему вылечить одного из своих раненых солдат, но тот умер. Тогда они взялись за бедного Этьена, и начались его мучения. Это было в тот день, когда замок…

Сатурнен осекся, быстро взглянув на Катрин, но молодая женщина не повела и бровью.

– Продолжай! – коротко сказала она.

– Солдаты измывались над ним как хотели, а потом провозгласили королем Карнавала и увенчали картонной короной… Вы знаете, в старые добрые времена у нас всегда короновали чучело Карнавала и сжигали в канун Великого поста. Вот они и решили сжечь несчастного Этьена вместо чучела!

Подталкивая крестьян пиками, солдаты гнали толпу к южным воротам, ведущим в долину реки Ло. Этьена уже вели на цепях под низкими каменными сводами. Сзади шел Валет, волоча за собой бедного старого аббата. Монахи, сопровождавшие прелата, сильными грубыми голосами пели Miserere. Вместе с карнавальной песней это создавало жуткую какофонию и усиливало впечатление кошмара. Катрин была на грани обморока и держалась на ногах только благодаря старику Сатурнену, который вел ее осторожно и бережно, взяв под руку и не давая споткнуться о неровные камни улицы. Люди, сбившиеся в кучу, толкались, и Катрин казалось, что это ведут на убой стадо баранов.

У ворот началась настоящая давка, но наконец толпу выпихнули на широкое поле, обсаженное каштанами. Посреди него возвышался столб, вокруг которого были сложены дрова и вязанки хвороста. Несчастного Этьена с его жалкой короной уже возвели на костер и приковали к столбу. Больные ноги отказались служить горбуну, и он тяжело обвис на цепях. Голова его свесилась на грудь, так что спутанные волосы почти касались пояса. Он рыдал в голос, сотрясаясь всем телом. Катрин чувствовала, что в горле у нее застрял комок, невыносимая жалость разрывала сердце. Как ни вопил Валет, оскорбительная песня во славу Карнавала смолкла, и крестьяне в ужасе смотрели на приготовления к казни.

Катрин побледнела как смерть. Огромные вязанки хвороста… люди, обрекающие на страшные муки живое существо… Это видение преследовало ее со времени трагедии в Руане. Будто наяву она увидела Жанну, стоящую в пламени у столба… Вспомнила костер, разложенный во дворе замка Шантосе, который, к счастью, так и не дождался Сару…

– Клянусь кишками папы! – орал Валет, выхватив меч и делая круговые движения над головой. – Пойте! А ты, палач, делай свое дело!

Перед костром возник человек в дырявой кожаной безрукавке, с бритой головой и в маске. В мускулистых руках он держал факел. Дав пламени разгореться на ветру, он наклонился, чтобы поджечь хворост, но в этот момент что-то просвистело в воздухе, и палач с хриплым стоном опрокинулся навзничь. Стрела, пущенная с вершины одного из каштанов, пронзила ему горло.

Песня, которую вновь затянули крестьяне, оборвалась на полуслове. Глаза Валета округлились от изумления. Катрин повернулась к Сатурнену, но бальи Монсальви уже исчез… Толпа взревела от радости. Катрин увидела, как стоящий рядом высокий белокурый парень раскрыл рот, а затем крикнул восторженно:

– Небо и земля! Это монсеньор Арно! Хвала тебе, Господи!

В самом деле, из-за каштанов, уходящих вниз к долине реки, показался величественный всадник с обнаженным мечом в одной руке и со щитом в другой. Сердце Катрин забилось от радости и гордости. Кто может сравниться с Арно по красоте и благородству, сквозившим в каждом его жесте? В трех шагах сзади ехали Готье и Фортюна, торжественно выпрямившись и застыв в седлах, как подобает конюшим знатного вельможи. Монсальви неторопливо приблизился к костру, поднял забрало шлема и, указав на бедного Этьена мечом, негромко произнес:

– Мартен, отвязать!

Белокурый парень, стоявший возле Катрин, бросился исполнять приказ, не обращая внимания на вопль Валета: