Прекрасная Катрин - Страница 68

Нормандец наконец ответил на рукопожатие, бережно прикоснувшись к руке Арно, как будто это был хрупкий предмет, который не следует сжимать из опасения раздавить его. Однако тонкие пальцы Арно сдавили ладонь нормандца, понуждая того ответить по-мужски, и Готье сдался. Крепко пожав протянутую руку, он преклонил колено, но головы не опустил.

– Спасибо, – просто сказал Арно. – Я знаю, чем обязан тебе и что ты сделал… для моей жены и ребенка.

Взгляд черных и серых глаз скрестился, но без гнева, и Катрин вздохнула с громадным облегчением. Она боялась признаться самой себе, как страшила ее эта встреча. Машинально она сложила руки молитвенным жестом. Сердце ее пело от радости. Его жена! Арно назвал ее своей женой. Никогда она не сомневалась в его любви, но даже мысленно не смела так называть себя. Может быть, это слово просто вырвалось у него? Однако она даже не успела испугаться при этой мысли. В комнату вошел Жак Кер, и Арно весело обратился к нему:

– Мэтр Кер, как только я буду в состоянии дойти на собственных ногах до храма Господня, нужно будет позаботиться о священнике. Нам давно пора пожениться, и я надеюсь, вы окажете нам честь быть свидетелем.

Меховщик поклонился с улыбкой, но не промолвил ни слова.

Я, Арно

В ночь с 27 на 28 декабря 1431 года небольшая группа людей вышла после сигнала тушить огни из дома на улице Орон и направилась к ближайшей церкви Сен-Пьер-ле-Гийар. Ночь была темная, под ногами скрипел снег, но свирепые холода, заморозившие город на целых три недели и превратившие в ледышки голые ветви деревьев, слегка отпустили. На Рождество выпал снег, и Бурж, словно закутанный в белую вату, затаил дыхание и притаился, слушая удары собственного сердца. Благословенные дни праздника означали передышку: Ла Тремуйль на время оставил в покое свои жертвы, и стражники его перестали врываться в дома мирных горожан. Однако страх был слишком велик, а потому город, избавившись от тревоги, не обрел веселья: в безмолвии люди встречали прекраснейший день года – день рождения Спасителя.

Катрин переступила порог дома Жака Кера впервые за два месяца, что оказалась здесь, и ее радовало все. Она с наслаждением ступала в своих меховых туфельках по густому мягкому снегу и сильнее прижимала к себе руку Арно, на которую опиралась.

– Это город больше похож на новобрачную, чем я, – шепнула она ему с улыбкой.

Вместо ответа он сжал ладонью тонкие пальчики. Катрин не надела перчаток, сгорая от нетерпения вручить руку суженому.

– Город нарядился к нашей свадьбе, – сказал Арно с нежностью, – я никогда не видел его таким красивым. И никогда я так не любил тебя, моя дорогая…

Оба целиком отдавались своему счастью: они были вместе и прижимались друг к другу, подобно любой влюбленной парочке. Для Арно радость была двойной, ибо он наконец чувствовал себя совершенно здоровым.

С того утра, когда он впервые пришел в себя и когда спал терзавший его жар, он стал поправляться с изумительной быстротой. Крепкий организм, столько раз выручавший его, не подвел и на этот раз. Природа сотворила еще одно чудо. Арно был по-прежнему очень худ, но на ногах стоял твердо и чувствовал себя так хорошо, что уже начал тяготиться заточением.

– Я совершенно не создан для жизни в четырех стенах, – говорил он Катрин, расхаживая по комнате и делая упражнения, чтобы разработать ослабевшие мышцы.

– Конечно, скоро тебя опять потянет на большую дорогу, – отвечала она с упреком, – прошу тебя, потерпи! Мы уедем, как только мэтр Кер удостоверится, что это можно сделать без особого риска.

– Без особого риска! Мне странно это слышать. Ведь я прежде всего капитан короля! Риск, прекрасная дама, – это часть моей жизни и…

– …И тебе его не хватает, я знаю! – с горечью закончила Катрин.

Ей и Жаку Керу стоило неимоверных трудов удерживать горячего молодого человека, который, едва окрепнув, вознамерился идти во дворец и броситься к ногам короля. Он жаждал оправдать себя в глазах монарха, строил планы, как он вызовет на бой Ла Тремуйля, дав ему пощечину прямо на королевском совете, как потребует Божьего суда и докажет тем самым свою невиновность. Все эти проекты были один безумнее другого, но честь его была задета, и всеми помыслами он устремлялся к мести, чем до смерти пугал Катрин.

Именно поэтому она о многом умолчала, рассказывая ему о вынужденном пребывании в замке Шантосе. Впрочем, связывала ее и клятва, которую она дала старому Жану де Краону. Она не имела права раскрывать ужасную тайну Жиля, а в их нынешнем положении было не только бесполезно, но и опасно возбуждать ярость Арно. Даже не зная всего, он объявил, что потребует объяснений у сира де Реца и заставит того принести извинения. К счастью, Катрин удалось убедить Арно, что Жиль де Рец теснейшими узами связан с Ла Тремуйлем, а потому надо прежде всего одолеть толстого камергера, чтобы затем разобраться с его союзниками. Сентрайль, со своей стороны, также немало потрудился, уговаривая друга вести себя разумно и считаться с обстоятельствами.

– Чести твоей придется слегка подождать, сынок. И Ла Тремуйль пусть потерпит, с него не убудет. Когда же ты поймешь, что на лисицу охотятся иначе, чем на кабана или волка? Ты не представляешь, что сейчас творится во дворце. Ты двух шагов не сделаешь, как тебя схватят, закуют в цепи и бросят в такую же яму, откуда мы тебя вытащили. Ла Тремуйль давно тебя знает и понимает, что, оказавшись на свободе, ты немедленно попытаешься вцепиться ему в глотку. И, будь уверен, он принял все меры предосторожности. Что до твоего желания видеть короля, то, боюсь, не повредился ли ты в уме.